В феврале 2017 года немецкий Бундестаг принял закон,
предписывающий ношение «электронных браслетов» для всех лиц,
находящихся в списке потенциальных террористов. © wiki

---

2018. Deutschland
Du. Ich. Wir. Ihr. *
Мы вернулись домой, падре! Это наш мир. От Отто фон Бисмарка и до Адольфа Гитлера. В Берлинской стене. От Америки и до СССР. От ультра-левых и до либералов. На лезвии ножа. По тонкой грани. От Каина и до Авеля.
Ты и я. Мы одно целое. Феномен человечества, который существует в каждом индивидууме. Только слегка деформированный и утрированный. Наш мозг работает на два фронта. И если ты СССР, то я явно Америка. Если я мозг, ты — душа. Или как там любят разделять? Мы всегда были полноценными частицами, и наше тело не выдержит однажды. Невозможно вылечить того, кто в общем-то привык жить в хронической агонии. Мы дома. Вернулись в лоно Германии.
Всё началось с рецепта сидра. Ты так жаждал его вернуть другой стороне семьи. И мы приехали в Берлин. Ненадолго правда. Мелисса носила под сердцем моего ребенка. Расслабься, у тебя стоит на полшестого. Это мой ребенок. Правда, ты считаешь иначе. Да и хер с ним. Ты нашел дальнего родственника. Теперь он с семьей жил в Берлине. И нам открыла дверь его жена. Вот только Мартина не было. И она сказала мне (тебе):
— Дальний родственник. Надо же, Мартин знал, что кто-то живет в Штатах, но никогда не связывался с американской стороной.
— Бывает. Я могу с ним встретится?
Немка рассматривала нас, изучала. Пропустила даже в дом. Вцепилась в сигарету. Закурила. Тот неловкий момент, когда видишь в какой педантичной чистоте живут немцы. Падре, кажется, это твоя паранойя. Чашка кофе на столе. Ты достал конверт с реликвией рода. А она сказала:
— Мартин. Мартин и наш сын погибли. Не знаю, дошло ли до Америки. У вас что-то говорили об Рождественском теракте?
Ты слишком долго соображал, святоша. Тупил. Иногда стоит смотреть новости. Но нет. Не дано. Из нас двоих, имбецилом был и есть ты. Я отложил конверт на журнальный столик. Уйди, срань Господня. У меня лучше получается общаться с людьми.
— Прими мои соболезнования. Но что конкретно?
— Теракт. Мартин с сыном попали под колеса фуры. Более одиннадцати человек погибло. Фура въехала на рождественскую ярмарку на Харденберг штрассе. Снесла торговый ряд. Говорят, что ответственность взяла на себя организация "Исламское государство", — она подняла на нас взгляд.
Скажи мне падре, почему от вашей засраной религии столько проблем? Вы, блядь, жить не можете спокойно или где?
Ты ничего ей не сказал. В дверном проеме появилась девочка. Мы смотрели на нее. Ее звали Петра. Младшая сестра погибшего Уве. И мы ушли из дома Мартина. Под эгидой растерянности. Представили себе нашего будущего ребенка на ярмарке. Кажется, это был общий страх. Мы отдали вдове рецепт. Как реликвию и историю. И как искупление перед арийской стороной за предательство. Deutschland!

Überraschen,  überfallen,

Deutschland,  Deutschland  über  allen.Deutschland!   Deine  Liebe
Ist  Fluch  und  Segen. **
Скажи, падре, ненавидишь ли ты так же сильно мусульман, как и я? Заткнись. Лучше молчи.
В мире религии стало столько, что взлетают школы в воздух и взрываются бомбы. Вам бы угомониться, но не дано.
Мы ужились в Штутгарте. Мелисса родила. И к нам наведались соседи. Лютц и Каталина. Притащили бутылку вина да фикус. Мы реставрировали всякую хрень. Скрывались от американских властей. Ни разу не позвонили Паркеру и Ангелине. Мы начинали с начала там, где Ад и Рай сошлись в одно. Прямо как у нас с тобой. Германия - ядовитая страсть на губах. Тремор рук моих и головная боль. Любовь и ненависть в одном флаконе. От страсти и до убийства.
Я тащил за волосы одного мусульманина. Даже не обратил внимание, какой национальности ублюдок. На нем был браслет. А он доказывал мне обратное. И правда, развелось по Германии правоверных сукиных детей.
Ты. Я. Мы. Они. Вы.
Ты и я.
Удар головой об стену. Во имя Германии!
Еще одна подача по почкам. Как месть всем приехавшим в лоно Германии.
Они не мы с тобой. Мы всегда были арийской крови. И нам никогда не было срать.
Мы грохнули ублюдка. Достаточно было найти зажигательную смесь в его доме. Было это возможной предстоящей провокацией или терактом не ясно. Но вслед за правоверным я нажал на курок и вышиб мозги его бабе. Она кинулась на нас с ножом. Не успела. Я не расист, но что-то нацистское в нас есть. Ты не закон, но имеешь право защищать свои права на будущее. Мелисса и Ами были твоим настоящим и будущим. И если по улицам Германии будут ходить ублюдки из шариата; будут требовать одеть женщин в паранджу и ввести новые законы для мусульман, я разнесу их мечети. Германия для белых.
Мы находились в состоянии вертиго. Резко обернулись. Ты и я. Я и ты.
Ребенок стоял на пороге. Мусульманский ребенок. Годков так пяти.
И ты представил, что он может учится в одной школе с нашей дочерью. Моргнул и присел на корточки. Мальчик смотрел на тела убитых родителей. В нем было много страха, и в нас тоже. Германия впустила столько ублюдков. Либерализм — еще одно проклятье в контексте терактов против человечества.
Я поднялся и взял сумку со взрывным веществом. А ты. Ты выстрелил в голову ребенку.

Deutschland. Deutschland ...
В канун Сочельника ты посетил церковь. Ты хотел исповедоваться. Нуждался в облегчении. Спихивал на меня убийство. И не одно. Но мальчишку убил ты. К твоему великому счастью мы попали в руки одного залетного священника пенитенциария из Рима. Отец Лукас. Вот досада. Вот удивление. Вот, блядь, подстава!
Тебе так хотелось оставить после себя хоть что-нибудь. Но мы всегда топтались. И наши следы были кровавыми.
От Иисуса Христа до Понтия Пилата.
— Я убил трех мусульман. Одного священника, — ты обернулся к окошку и добавил, — он растлил моего друга в детстве. Я изнасиловал нескольких девушек, одна из них — моя племянница. Отец Лукас, у вас было когда-то ощущение, что вами кто-то управляет?
Более дебильной исповеди я еще не слышал. Типичные арийцы. Сначала истребите часть Европы, а потом просите прощения. Так символично, и так смешно. Цикл замкнулся. Никогда нельзя верить исповеди человека, который завтра нажмет на курок снова.
Никогда нельзя верить. Никому. Даже себе.
Утопия Германии. Молчаливая Европа. Инертная Европа.
[indent] Deutschland!
[indent] Deutschland!
[indent] Deutschland!
* Ты. Я. Мы. Вы.
** Германия! Твоя любовь —
Это и проклятие, и благословение. (нем.)